Неточные совпадения
Этикет требовал, чтобы гости первыми нарушили молчание. Дерсу
знал это и потому спросил его о дороге и о глубине выпавшего снега. Разговор завязался.
Узнав, кто мы и откуда идем, удэгеец сказал, что ему известно было, что мы должны спуститься по Иману, — об этом он услыхал от своих сородичей, живущих ниже по реке, — и что там, внизу, нас давно уже ожидают. Это известие очень меня удивило.
По нынешним понятиям об
этикете письмо сие было бы весьма неприличным, но оно рассердило Кирила Петровича не странным слогом и расположением, но только своею сущностью. «Как, — загремел Троекуров, вскочив с постели босой, — высылать к ему моих людей с повинной, он волен их миловать, наказывать! — да что он в самом деле задумал; да
знает ли он, с кем связывается? Вот я ж его… Наплачется он у меня,
узнает, каково идти на Троекурова!»
Мортье вспомнил, что он
знал моего отца в Париже, и доложил Наполеону; Наполеон велел на другое утро представить его себе. В синем поношенном полуфраке с бронзовыми пуговицами, назначенном для охоты, без парика, в сапогах, несколько дней не чищенных, в черном белье и с небритой бородой, мой отец — поклонник приличий и строжайшего
этикета — явился в тронную залу Кремлевского дворца по зову императора французов.
Возьмем так называемых"новых людей". Я, разумеется,
знаю достоверно как
знает, впрочем, это и вся публика, — что существуют люди, которые называют себя"новыми людьми", но не менее достоверно
знаю и то, что это не манекены с наклеенными
этикетами, а живые люди, которые, в этом качестве, имеют свои недостатки и свои достоинства, свои пороки и свои добродетели. Как должен был бы я поступать, если б повел речь об этих людях?
У себя принимала она весь город, наблюдая строгий
этикет и не
узнавая никого в лицо.
Он вежливо, но с таким великолепным пренебрежением подал мне руку, он с такой спокойной уверенностью смотрел на меня как на существо низшего порядка, он так естественно шагал впереди меня, садился без приглашения, по-королевски откровенно рассматривал стены и мебель, что вся моя неловкость от незнания
этикета мгновенно исчезла: надо только следовать за этим малым, который так прекрасно все
знает.
Он
знал хорошо свою мать,
знал ее родовую гордость, непреклонность в вопросах
этикета, почти панический страх перед мнением того общества, в котором она вращалась.
— Полноте, что за церемонии! Мы бесхитростные иноки; с нами все светские
этикеты можно отложить в сторону. Во-первых, позвольте
узнать, где оставлены ваши вещи, а во-вторых, позвольте предложить вам скромную монашескую трапезу. Вы, я думаю, еще не обедали, не так как мы уже успели оттрапезовать, несмотря на то, что только первый час в исходе.
Зачем это она мне все выпалила? Ничего я этого не
знаю и проверить не могу: слушал ее Гоголь или не слушал? Но уж тон у нее, признаюсь… уже нельзя грубее. Где она выучилась так кричать? Я про нее слышала от кого-то, что она была держана ужасно строго. Мать их, светлейшая-то, держала ее и сестру ее до двадцати лет в коротких платьях.
Этикет был как при дворе. И после такого воспитания она говорит: навоз!